Рим второго века. Время Адриана.
В пелене столетий вижу те года…
Вижу, как страдали тяжко христиане,
Гибли, прославляя Господа Христа…
Там жила в ту пору женщина простая,
Овдовев, растила юных дочерей.
И её Софией, мудрой, называли,
И семьи в округе не было скромней.
Трёх своих дочурок, хрупких и прекрасных,
Воспитала мама, душу в них вложив.
Их сердца пылали верой христианской,
Их сердца не знали – зависти и лжи.
Три отроковицы, три девчушки нежных,
Имя старшей – Вера, чистый, светлый ум.
Средняя сестрица – кроткая Надежда,
И Любовью – третью нарекли сестру.
О младых девицах шла молва по Риму –
Дети не ходили на поклон к богам.
Люди возмущались в злобе нечестивой
И давали волю мерзостным словам.
Так о них прослышал сам градоначальник
И донёс немедля новость во дворец.
Адриан дивился, головой качая,
Пожелал всех вместе лицезреть их здесь.
Привели их скоро к трону его слуги.
Шли они неспешно, как сплетясь венком.
На девичьих лицах не было испуга.
Гордый император вопросил: «Вы кто?»
«Я – вдова София. Это – мои дочки.
Всё наше богатство – вера во Христа!»
Император грозно посмотрел им в очи,
И его смутила взглядов красота.
«Ладно, разберёмся», - Адриан ответил.
«В дом к матроне знатной отведите всех!»
И ушли под стражей мать и её дети,
И звучал им в спину неприятный смех…
Три дня и три ночи длилось их плененье.
Укрепляла в вере мама дочерей.
Ей они внимали с ангельским смиреньем,
Дух сестричек малых стал ещё сильней!
Пробил час, и снова девочки у трона.
Адриан, в них вперясь, громко говорит:
«Мне не покоритесь – накажу сурово!»
Говорит, и гневом взор его горит.
«Я, как ваш владыка, буду милосерден!
Вижу вашу юность, вижу чистоту.
Отпущу вас, только – принесите жертву!»
Девочки сказали: «Мы верны Христу!
Наш Отец Небесный – нас да не оставит!
На богов из камня – дружно мы плюём!
И твои угрозы – нас не напугают!
Во Христе живём мы! За Христа умрём!»
Адриан от злобы выпучил глазищи,
Удивился сильно и оторопел.
На высоком троне – он казался нищим,
Под румяной пудрой – побелел, как мел.
Он спросил Софию: «Сколько лет девицам?»
Твёрдости сестричек поразился он.
Начал не на шутку Адриан сердиться,
Никогда так страшно не был раздражён.
«Старшей моей Вере – уж двенадцать вёсен.
Десять лет Надежде – минуло едва.
А Любви – лишь девять». Хмыкнув бледным носом,
С изумленьем слушал Адриан слова.
И сказал он Вере: «Я повелеваю –
Артемиде, Вера, жертву принеси!
После - восвояси всех вас отпускаю.
Я же понимаю – хочется вам жить!»
Вера отказалась. Стали её мучить,
Донага раздевши, стали избивать.
Адриан, лютуя, почернел, как туча,
Принялся за пыткой хитро наблюдать.
Молча все страданья девица сносила,
Словно воздух били кулаки солдат.
В ярости никчёмной Адриан взбесился!
Новой жуткой пытки алчет его взгляд!
Взяв щипцы тупые, безымянный стражник
Медленно отрезал девичьи соски…
Но молчала Вера, и, не вскрикнув даже,
А у Адриана – пот прошиб виски!
Из двух ран ужасных, вместо струек крови,
С ароматом чудным молоко текло…
Вера улыбалась, будто ей не больно,
А невыразимо на душе легко…
А потом солдаты, раскалив решётку,
Веру положили прямо на неё…
Девочка, с улыбкой, лишь молилась кротко,
Вздулась пузырями кожа нежных ног.
Два часа страданье тягостно продлилось,
В изумленьи стража – девочка цела!
Сняли тут же Веру. Глядь – не опалилась!
А у Адриана – кругом голова!
Бросили девчушку во котёл кипящий,
Где бурлило адски масло и смола…
Вера лишь молилась, как в ручье звенящем.
Вновь её достали! Вновь – она жива!
Император, взвизгнув, бешено затопал:
«Отрубить ей быстро голову мечом!
Что стоите? Быстро! Или вы оглохли?
Почему, Юпитер,всё ей нипочём!?»
С сестрами и мамой девочка обнялась:
«Верую, Господь нас милостью спасёт!
Верю, оттого я смерти не боялась,
Что и смерть над нами власть не обретёт!»
Меч сверкнул над шеей, и упало тело…
«Так-то!» - ухмыльнулся слабо Адриан.
Мать же, славя Бога, целовала Веру.
Недвижим застывший тонкий детский стан…
Подвели Надежду. Гаркнул император:
«Артемиде жертву принеси скорей!
Видела мученья ты сестры упрямой?
Лучше не противься! Жизнь – куда ценней!»
«Я ли не сестра ей? – молвила Надежда.
«Я без страха участь Веры разделю!
Можешь меня мучить, ненавистный грешник!
Я, как и сестрица, Господа люблю!»
Сорваны одежды. Озверев, солдаты
Бьют её наотмашь! До бессилья бьют!
Адриан хохочет: «Вот тебе награда!»
А потом Надежду в печь, смеясь, суют…
Молится девчушка, пламенем объята,
Словно и не в пекле, а в воде сейчас.
Зашипел, беснуясь, в гневе император,
Завращал белками возбуждённых глаз.
К потолку Надежду, изувер, подвесил,
Чтоб железным когтем начали скрести.
Молится девчушка: «Господи! Вот здесь я!
Господи, помилуй! Господи, прости!»
А когда хотели в масло её бросить,
То котёл кипящий растопился вмиг.
Многих опалило – кто-то рухнул оземь,
Кто,ошпарив руки,дикий издал крик!
От стыда краснея, Адриан растерян:
«Голову снесите острым ей мечом!»
Палачи стояли, как остолбенели…
Девочка молилась Богу горячо.
Попрощавшись с мамой и сестрицей младшей,
Тело мёртвой Веры крепко обняла.
«Знайте, во Христе мне - умирать не страшно!»
Взмах – и покатилась на пол голова…
Подвели ко трону младшую сестрицу,
Посмотрел ехидно Адриан в лицо:
«Покорись, не мешкай, мне отроковица!
Неужели мало нынче мертвецов?
Принеси, раскаясь, жертву Артемиде!
И тогда вдвоём вас– отпущу домой.
Ты же наблюдала двух сестёр погибель?
Разве ты не хочешь, детка, быть живой?»
А Любовь сказала, с твёрдостью упорной:
«От любви от Божьей – что нас отлучит?
Теснота, гоненья, голод иль невзгоды?
Нагота, опасность, скорбь или мечи?»
Император рявкнул, сразу взбеленился!
Её растянули вдоль по колесу…
После каждый палкой грубо приложился,
Девочка молилась сквозь ударов шум.
Растопили печку. Адриан озлился:
«О богине нашей молви – велика!
Не упрямься, хватит, дерзкая девица!
Ну скажи – и станет жизнь твоя легка!»
«Для меня велик лишь - только наш Спаситель!
Только Бог мой светлый – Иисус Христос!
Вам же с Артемидой – я сулю погибель!
Мучь! Но не увидишь, грешник, моих слёз!»
С этими словами в печь сама шагнула
И, молясь, ходила в пламени жива.
Пламя её тела даже не коснулось.
Печь потухла вскоре, а Любовь – цела.
Но мгновеньем раньше огненные плети
Вырвались из печи, захлестнув солдат!
Те, кто был поближе – обратились в пепел!
Адриан обжёгся, сам себе не рад.
После буравами девочку проткнули
И вертели долго, выбились из сил.
А она молилась, боли и не чуя:
«Боже милосердный! Не оставь, спаси!»
Император крикнул, мучимый ожогом:
«Голову рубите! Где мечи? Резвей!»
С матерью девчушка попрощалась кротко…
Голова слетела с девичьих плечей…
Приказал Софии изверг удалиться
И тела дочурок разрешил забрать.
Три отроковицы, три отроковицы…
Он не смог их веру властью обуздать!
На холме высоком, недалече Рима,
Погребла София их в одном гробу.
И, три дня молившись, тихо тут почила,
Лишь едва оплакав дочерей судьбу…
Не забудьте ж, люди, в нынешнее время,
Трёх сестричек хрупких, подвиг их святой!
Трёх девчушек нежных… Имя старшей – Вера,
Средняя – Надежда, младшая – Любовь… Источник
| 
