 - Мам, мне скучно, что мне делать?
- Не знаю, что тебе делать. Займись чем-нибудь?
- Чем?
- Не знаю. Книжку почитай.
В этих диалогах у нас, кажется, прошло несколько лет. Не мешай мне, дай мне заняться делом, дай мне сосредоточиться… Как я радовалась в юности, когда родители забирали у меня на выходные беспокойного, шумного ребенка — и можно было просто отдохнуть. Теперь, когда некогда беспокойный и шумный ребенок сделался спокойным и тихим, заканчивает вуз и запросто уезжает куда-нибудь на выходные, я почему-то совсем не радуюсь: дома пусто.
Дети выросли. У них свои дела. Уже равнодушно проходишь мимо ярких книжек, мимо полок с увлекательными научными экспериментами и творческими проектами, мимо самых красивых игрушек и самых симпатичных детских вещичек. Я бы, может, и поиграла с кем-то, но уже не с кем.
Только сейчас понимаешь, сколько смысла и радости было в этих бесконечных ладушках, в укладывании кукол и мишек спать, в постройке домиков, замков и башен из кубиков. Тогда казалось — ну сколько можно в лото, надоело в лото, пустите меня уже почту проверить, что ли… Ну что, теперь свобода: проверяй почту — не хочу. Тогда тошнило уже от катания мячиков и машинок, казалось — тупею, схожу с ума, дайте мне срочно заняться какой-нибудь интеллектуальной деятельностью, я уже обалдела от би-би и жжжжж, может, в аспирантуре восстановиться?
Только, когда проходят годы и уходит эта бестолковая возня, которую терпишь как неизбежность, — только тогда начинаешь ее ценить. Это замурзанное хлопотливое счастье с мягкими щечками и липкими пальцами, — как же у меня получалось от него отворачиваться, превращать его в каторгу и наказание?
Нет, каторги и наказания хоть отбавляй: накормить плюющееся дитя, уложить орущее, засадить за уроки истерящее, вынудить сопротивляющееся заняться уборкой… Как-то незаметно жизнь превращается в бесконечную и безрадостную череду кормлений, стирок, укладываний, уроков и уборок — как-то слишком легко из нее улетучиваются рождественские пряничные домики и мартовские жаворонки с изюмными глазами — не до них, прибрать бы; и совместное рисование, и чтение вслух, и домашний театр, и фокусы, — не до них, еще столько алгебры…
И все кажется — вот сейчас пройдет это время, этот класс, вот закончит началку, вот выпустится из школы — вот тогда начнется настоящая жизнь… И вот школа закончена, вот институт — и оказывается, в этой новой настоящей жизни, которая столько лет представлялась вожделенной, нет ничего отдаленно похожего на ту безмятежную радость, которую приносят снеговики, диафильмы или какая-нибудь «сорока-ворона».
Потому что настоящая жизнь у каждого своя. В ней есть ночные разговоры за чаем и совместное хи-хи над какой-нибудь фейсбучной шуткой, и общие слезы, и свои радости, — но это уже совсем другая жизнь.
И ведь не какая-нибудь командировка в экзотическую страну вспоминается как самое большое счастье, самая чистая радость, не первая любовь, а вот это: как бежали с дочерью вприпрыжку в одинаковых сарафанах и венках из одуванчиков, как лепили с сыном замки из мокрого песка и смотрели в море на разноцветных рыбок, как читали «Двух капитанов» на сеновале, а под сеном шуршала мышь…
 И, когда в маршрутке или на улице раздраженная и замордованная мама кричит на свое капризное чадо с потеком сопли над искривленным ротиком — с трудом удерживаюсь, чтобы не сказать: это очень скоро пройдет, это пройдет — и вам будет нечего сказать друг другу. Ловите момент сейчас, когда еще можно вытереть слезы с этих слипшихся ресниц, еще можно поцеловать эту толстую щеку, высморкать этот горячий нос и сказать на ухо нежную глупость. Ловите момент, потому что жизнь человеческая пар, сегодня есть, завтра нет, сегодня ругаемся, завтра плачем, сегодня они маленькие и противные, а завтра уже безвозвратно выросли, и куда же подевалось наше счастье, где мы его упустили?
Но не говорю, нет, потому что это понимание никому нельзя вложить в голову, оно само приходит, но приходит не тогда, когда надо, а, когда дети уже выросли. И начинает требовать внуков, ведь куда-то его надо девать? Кого-то ведь надо просто так любить, баловать и радоваться без оглядки на алгебру и фантики на полу?
Но, может быть, еще не слишком поздно, потому что вот тут как раз из детской сиплый бас просит «Мам, дай молочка с медом», и это тот самый момент, когда надо сказать не «погоди, щас допишу», а все бросить и идти греть молоко.
Ирина Лукьянова
Источник /foma.ru/
|
